Состояние дел

На прошедшей неделе Президент США выступил в Конгрессе с ежегодным обращением к нации о состоянии дел в самой нации. Многое было сказано. С некоторыми утверждениями можно и нужно согласиться, как, например, о необходимости государственных инвестиций в фундаментальную науку, потому что частному бизнесу это не выгодно. С некоторых утверждений можно только смеяться, как, например:

Я не буду сомневаться, если потребуется создание или реализация разумных мер безопасности в целях защиты американцев. (Аплодисменты.) Это то, что мы делаем в этой стране уже больше века. По этой причине наша еда пригодна для употребления в пищу, вода пригодна для питья, а воздух пригоден для дыхания. По этой причине мы имеем лимиты скорости на дорогах и законодательство, запрещающее детский труд. (I will not hesitate to create or enforce common-sense safeguards to protect the American people. (Applause.) That’s what we’ve done in this country for more than a century. It’s why our food is safe to eat, our water is safe to drink, and our air is safe to breathe. It’s why we have speed limits and child labor laws.)

А некоторые утверждения просто взывают недоумение:

Недавно мы подписали соглашения с Индией и Китаем, которые создадут поддержку для более чем 250 тысяч рабочих мест здесь, в США. А в прошлом месяце мы завершили работу над торговым соглашением с Южной Кореей, которое создаст поддержку для по меньшей мере 70 тысяч рабочих мест в Америке. (Recently, we signed agreements with India and China that will support more than 250,000 jobs here in the United States. And last month, we finalized a trade agreement with South Korea that will support at least 70,000 American jobs.)

Речь, видимо, в том числе идет об экспортных контрактах с Китаем на сумму 45 млрд долларов, которые были подписаны 19 января сего года. Главным бенефициаром этих соглашений стала компания Boeing, которая за поставку 200 самолетов получит почти половину указанной суммы. И, как указывает агентство Reuters, этот контракт создаст поддержку для 100 тысяч рабочих мест в США. Но уже 20 января компания Boeing объявляет о сокращении рабочих мест в количестве 1100 человек.

Тем не менее, патологическое желание экспортировать (ради борьбы за рабочие места импортеров) формулируется Президентом в виде явной цели:

Мы поставили цель, удвоить наш экспорт к 2014 году (we set a goal of doubling our exports by 2014).

И результаты роста ВВП в четвертом квартале являются прямым подтверждением “успешной” реализации этих планов.

Но позвольте… США уже давно является экспортером. Экспортером уникального товара, пользующегося огромным спросом во всем мире. Товара, единственное в мире месторождение которого находится на территории США. Этот товар называется … “доллар США”. Многие суверенные страны, иностранные частные предприятия и простые люди готовы многое сделать или продать, чтобы получить доллары США. Тот факт, что правительство США не понимает суть этого дара, не понимает того, что оно может сделать для своего народа, или не хочет что-либо делать для своего народа, не меняет банальную реальность: США экспортирует доллары США.

Такой взгляд на экономическую жизнь принципиально меняет подходы к управлению экономикой и возлагает намного большую ответственность на правительство. Но в условиях неконвертируемых валют и плавающих обменных курсов мировая борьба за ограниченное количество рабочих мест превращается в глобальную гонку к социальному дну. И единственными победителями в этой гонке являются корпорации, чему случай с Boeing является уместным напоминанием.

Любимая тема любого (всех!) правительства, отказывающегося брать на себя ответственность за экономику, – это тема государственного долга. И Обама, конечно же, не мог обойти ее стороной. В очередной раз он напомнил всем, как мало (ничего!) он понимает в экономике:

Мы должны принять тот факт, что наше правительство тратит больше, чем взимает налогов … Каждый день семьи жертвуют чем-либо, чтобы жить по средствам. Они заслуживают правительство, которое делает тоже самое. (we have to confront the fact that our government spends more than it takes in … Every day, families sacrifice to live within their means. They deserve a government that does the same.)

Идея о том, что полностью суверенное правительство должно чем-либо жертвовать, выходит за пределы сознания СМ. В чем именно заключается жертва? В официальной безработице в размере 9.4% по состоянию на декабрь 2010 года? Или в более чем 25% безработицы среди тинэйджеров, которые будут обеспечивать будущее пенсионеров? Или в более чем 43 млн американцев, получающих от правительства продуктовые талоны? В конце концов, жертва во имя чего или кого?

Когда семьи каждый день жертвуют, то они выбирают, на что им потратить свои ограниченные доходы, которые они получают от продажи своего труда или активов. Любая семья ограничена в своих расходах, включая даже семью председателя правления инвестиционного банка Goldman Sachs Lloyd Blankfein, который в 2006 году заработал $54.4 млн долларов, а в 2007 году -  $54 млн. Он, конечно, может много потратить, но и его расходы имеют предел.

Но суверенное в денежном смысле правительство не зарабатывает на своем народе деньги. Оно физически не может их зарабатывать! Все, что такое правительство делает – это перераспределяет реальный продукт экономики (ВВП) среди своего населения, (обычно) в соответствии с демократическим и политическим консенсусом. А деньги являются лишь удобным инструментом перераспределения. Любое суверенное в денежному смысле государство может потратить столько денег, сколько захочет. Это не значит, что оно должно их тратить, но как минимум может.

На прошлой неделе Комиссия по бюджету Конгресса США представила уточненный прогноз на период времени до 2021 года. Вступительное предложение текста прогноза сразу же расставляет акценты:

США испытывает наводящие ужас экономические и бюджетные проблемы. (The United States faces daunting economic and budgetary challenges)

Экономические – да. Особенно, если судить по тому, что приносится в жертву. Далее:

Дефициты бюджета в размере $1.4 трлн в 2009 году и $1.3 трлн в 2010 году являются крупнейшими с 1945 года и соответствуют 10.0% и 8.9% ВВП. (The deficits of $1.4 trillion in 2009 and $1.3 trillion in 2010 are … the largest since 1945—representing 10.0 percent and 8.9 percent of the nation's output, respectively.)

А коллапс экономической активности все сравнивают с 30-ми годами, т.е. Великой депрессией.

На 2011 год Комиссия по бюджету прогнозирует, что при неизменном законодательстве федеральный бюджет будет исполнен с дефицитом в размере 1.5 трлн долларов или 9.8% ВВП. (For 2011, the Congressional Budget Office (CBO) projects that if current laws remain unchanged, the federal budget will show a deficit of close to $1.5 trillion, or 9.8 percent of GDP.)

“При неизменном законодательстве…” означает, что результат бюджета определяется принятыми ранее законами, которые определяют структуру расходов бюджета и взимаемых налогов. Фактические объемы расходов и налогов зависят от состояния экономики, которую бюджетный прогноз вполне справедливо характеризует, как “наводящую ужас”.

Дефицит или профицит бюджета – это не самостоятельная конструкция, существующая в экономическом вакууме. Бухгалтерский результат бюджета определяется тем, что делает частный сектор экономики. Эта зависимость описывается автоматическими фискальными стабилизаторами. И когда активность в частном секторе наводит ужас, то и результат бюджета этот ужас отражает. Как зеркало. Безусловно, государство может вмешиваться в действие стабилизаторов, т.е. может менять текущее законодательство, но “может” не означает “должно”.

Активность в частном секторе падает, когда частный сектор перестает тратить деньги. Поскольку в экономике доходы всегда равны расходам, то падение активности в частном секторе ведет к падению совокупных расходов и, как следствие, ВВП. Кстати, сколько именно из своих миллионов Lloyd Blankfein потратил в экономике? И если он их не потратил все до цента, но ВВП США в 2006 и 2007 годах рос, то это означает, что кто-то иной взял деньги в кредит и потратил. А если означает, то кто это был и является ли это устойчивым?

И вот здесь начинается психологический прессинг о неких пределах расходов бюджета. К сожалению, вопрос о том, когда или при каких условиях наступает этот предел, т.е. во имя чего государство должно жертвовать, ортодоксальная экономика не имеет серьезного ответа.

Роберт Рубин, бывший глава Казначейства и бывший председатель правления банка Citigroup и много еще чего бывший, а также один из 10 самых неэтичных людей в бизнесе, выступил на прошлой неделе со своим мнением по этому поводу в газете Financial Times.

Риски нашей фискальной позиции серьезны и многочисленны … Чтобы быть конкретным, дефициты могут вытеснить частные инвестиции … Более того, существует риск нарушения функционирования рынков облигаций и валютных рынков … И хотя вероятность серьезного нарушения функционирования рынков является повышенной в средне- и долгосрочной перспективе, краткосрочные риски также вполне реальны. Рыночная психология может внезапно и существенно измениться … Возможными катализаторами могут быть противостояние по поводу лимита размера госдолга, проблемы на валютном рынке, дефициты бюджетов штатов. (The risks of our fiscal position are serious and multiple … To be specific about the risks, deficits could crowd out private investment …  Most dangerously, there is a risk of disruption to our bond and currency markets from the fear of much higher interest rates … While the likelihood of major market disruptions is greater in the intermediate and longer term, the shorter-term risks are also real … Market psychology can change unexpectedly and dramatically … Possible catalysts are a debt ceiling confrontation, currency market problems, and state deficits.)

Бла-бла-бла. Хотя по поводу экономической ситуации на уровне отдельных штатов он, безусловно, прав. Она наводит ужас.

Великобритания, якобы под давлением этих рисков, уже приступила к действиям. И хотя фискальная консолидация в Великобритании все еще только набирает темпы, ВВП в четвертом квартале неожиданно (!) показал отрицательный результат. Ну кто бы мог подумать?! Ведь Рубин только что сказал, что риски должны были бы уже начать падать, а уверенность частного сектора и его расходы расти.

Рейтинговое агентство S&P 27-го января понизило суверенный рейтинг Японии, поскольку и то и се мешает Японии сократить размер суверенного долга, составляющего в пересчете на доллары США уже 11 трлн. Вот он, еще один (не) реальный риск! Заместитель министра финансов Японии тут заявил, что государство должно “починить” свои финансы, если хочет избежать долгового кризиса, который может вызвать глобальную депрессию. И как сообщает агентство Bloomberg, йена и облигации правительства упали в цене.

Прошло два дня, и йена вернулась на тот же уровень, где была до изменения рейтинга:

А изменения в цене облигаций вдоль всего спектра составили не более 2-3 базисных пункта (т.е. не более 0.02-0.03%), а среднесрочные облигации до 10 лет даже выросли в цене (т.е. доходность упала): Вот и весь ужасный риск. Хватило ровно на два дня.

Рейтинговому агентству S&P, безусловно, хорошо известно, что 10 лет назад другое рейтинговое агентство Moody’s уже садилось в лужу вместе с японским вопросом. В ответ на второе понижение рейтинга в сентябре 2000 года тогдашний министр финансов Японии коротко сказал “нонсенс”. Тем не менее, агентство Moody’s четыре раза понижало рейтинг Японии только затем, чтобы его потом повысить:

Но у агентства S&P свои, независимые от всех взгляды на мир. И история ему не указка. Хотя, как известно, незнающий историю обречен повторять ошибки других.

(Не)знание экономической истории – это клеймо на репутации современной экономики и ее последователей. Программы обучения студентов экономики в ведущих университетах США уже давно не содержат курсов по истории экономической мысли. Но это и не удивительно. Ведь история экономической мысли современной экономике не нужна и не интересна, потому что, например, согласно высказываниям нобелевского лауреата по экономике Роберта Лукаса, у современной экономики просто не осталось вопросов без ответов.

В этом смысле занимательны утверждения известного, очень богатого, но вполне скромного бывшего преподавателя математики Джима Саймонса, который в одном из своих редких интервью заявил, что его благотворительный фонд дает деньги учителям математики в США, которые не просто хотят преподавать математику, но знают (!) ее. И если такие заявления можно делать относительно математики для школьников, то неудивительно, что состояние экономических дел во всем мире столь плачевно.

Поэтому совсем неудивительно видеть в комментариях на этом блоге высказывания о том, что даже намеки на то, что монополии более эффективны, чем рынок, являются каким-то средневековьем. Еще бы! Ведь это в учебниках экономики типа Мэнкью, по которым учат экономике современных студентов, нет намеков на то, что даже элементарные кривые спроса и предложения товаров на рынке требуют выполнения таких титанических условий и усилий, что без слез на глазах становится невозможным какое-либо применение этих кривых в качестве теоретического инструмента. Но эта тема уже заслуживает отдельный пост в будущем.

Без знания истории экономической мысли, альтернативных взглядов и их сравнения с доминирующей идеологией бедным студентам экономики невозможно сформировать собственное мнение о том, что верно, а что нет. Вот и живем в веке научной алхимии, борясь с ветряными мельницами и повторяя ошибки других.

Да что уж тут стесняться. Как было замечено в другом комментарии, современное экономическое общество – это по сути своей феодальная система. Кто не верит, может сравнить.

Классический феодализм был основан на доходах от землевладения, т.е. ренты с земли. Индустриальное общество было основано на ренте с монополий плюс рента с земли. Современная же экономика основана на ренте с земли, монопольной ренте и финансовой ренте. Плюс крестьяне, каждому из которых в кредит продали крупноформатный плоский телевизор и которые получают продуктовые талоны на питание. Ну прямо как в Древнем Риме: хлеба и зрелищ. Но это уже даже не феодальный строй, а глубже.

И пока экономические и политические лидеры феодальная верхушка общается друг с другом на ежегодных посиделках в Давосе, различные народы Северной Африки начинают потихоньку восставать.

Нет в этом мире никаких политических или экономических лидеров. Они и демократия закончились, когда неолиберализм занял свой идеологический трон в 70-х годах прошлого века. И на всех лидеров с тех пор хватило бы пальцев одной руки. А ведь вплоть до 70-х годов любая уважающая себя страна гордилась именами, которые навсегда уже вписаны в историю. А вот что делать, например, с Обамой и как его оценивать – совершенно не понятно.

Вот такое вот состояние дел. Плачевное.