Бесконечный долг

Вариант первый:

- Скажите, а государственный долг в размере 400% ВВП вас не беспокоит (видимо, неявно ссылаясь на Японию, где государственный долг округленно равен 200% ВВП)?

- …

- А в размере 800%? Нет!? И 801% тоже не беспокоит!?

Вариант второй:

Все в вашей аргументации хорошо, но только не дает мне спать по ночам мысль о бесконечном государственном долге.

Вот они – последствия монетаристского зомбирования населения – необоснованное беспокойство перед будущим, выражающееся в потере здорового сна. Затем бедным обывателям, как и многим специалистам, в какой-то момент становится тяжело справиться в психологической нагрузкой, что провоцирует их на политическую поддержку актов насилия и геноцида экономически наиболее слабых соотечественников. Дарвин ворочается в могиле, испытывая ужасы от того, какую популярность в современной политической среде приобрели его теории естественного отбора. Гиммлер тоже ворочался бы, если бы от него что-нибудь осталось – его теории голубой крови явно находят применение в политэкономических моделях демократического общества будущего. Впрочем, политика не лежит в сфере интересов Скромного мнения.

Мысль, которая якобы должна беспокоить и не давать спать по ночам, обычно сводится к вариантам графика ниже, изображающего развитие государственного долга США (или иных странах). На графике типично делается проекция в будущее и проводится четкая аргументация, что не пройдет еще и пары дней-месяцев-лет (ненужное зачеркнуть), как экономическая реальность даст четкое определение математическому термину “бесконечность”:

Если же политические убеждения автора относят его к правым и ультра-правым наклонностям, то для пущего устрашения публики обычно добавляются разнообразные будущие обязательства государства по отношению к своим гражданам и в первую очередь по медицинскому и пенсионному обслуживанию. Это действо также сопровождается умопомрачительной математикой, единственная польза которой заключается в ознакомлении аудитории с системой наименования чисел. Ведь все население планеты уже давно в курсе, что глобальная катастрофа наступит сразу же, как только государственный долг в отдельно взятой стране достигнет приблизительно дуомилиамилиаиллиона, что соответствует сумме в 10^12000000 национальных денежных единиц (есть еще два более крупных числа, чем дуомилиамилиаиллион, но они уже точно имеют исключительно теоретическое значение). И здесь Роберт Мугабе якобы должен будет долго смеяться, если доживет до того дня. Кстати, эти страхи перед государственным долгом и обязательствами насаждаются несмотря на то, что экономическая политика, проповедуемая правым и ультра-правым диапазоном политического спектра, вполне однозначно ведет к сокращению потребностей со стороны выжившего населения в этих самых будущих обязательствам, взятых государством на себя.

У любого государства есть два инструмента экономической политики: фискальный и монетарный. C повсеместным приходом в нашу жизнь неолиберализма монетарная политика стала главенствующим инструментом макроэкономического регулирования, подмяв под себя фискальную часть. И только когда на земле воцаряется хаос глобального финансового кризиса, неолибералы способны проглотить свою гордость и позволить фискальной политике выполнять свою прямую роль – регулирования экономической деятельности, что на современном финансовом жаргоне проходит под названием “экономический стимул”.

Эффективность монетарной политики вызывает сомнения и может быть сравнима с охотой с кувалдой на муху: эффектов много, а пользы мало. Самым очевидным эффектом является то, что изменение процентных ставок приводит к перераспределению финансовых ресурсов между заемщиками и кредиторами (депозиторами). Однако каким именно образом это перераспределение влияет на активность в экономике является совершенно неочевидным вопросом – ведь рост доходов депозиторов может вполне стимулировать их расходы и, следовательно, экономическую активность. Например, еще пару лет назад жилищный бум продолжался несмотря на растущие процентные ставки, и уже как года два экономика повсеместно сокращается несмотря на практически нулевые ставки. Вот такая эффективность.

Тем не менее, главный идиотизм неолиберализма заключается не в этом. И речь идет даже не о том, что в любом нормальном государстве фискальная и монетарная политики должны работать в унисон на пользу использования и развития существующего экономического потенциала (хотя одно это уже вызывает вопросы о том, с какой неолиберальной стати государство должно пренебрегать потенциалом 10% неиспользуемых трудовых ресурсов). Экономический ужас начинается тогда, когда монетарная политика противопоставляется фискальной политике посредством фиксации обменного курса национальной валюты. Добро пожаловать, например, в еврозону!

Любая система с зафиксированным обменным валютным курсом (напрямую, через корзину или еще как - неважно) является возвратом в эпоху золотого стандарта, в современных условиях бумажных денежных систем не имеет никакой экономической подоплеки и является исключительно политическим актом.

Фиксация обменного курса лишает государство денежного суверенитета и подчиняет экономическую политику целям удержания установленного обменного курса. Если страна имеет постоянный дефицит по текущему счету (фактически дефицит торгового баланса), то она с течением времени лишается запасов валюты привязки (ранее называлось золотом), и рано или поздно эти запасы иссякают. В условиях отсутствия денежного суверенитета государство вынуждено одалживать деньги (ранее золото), что некоторое время позволяет ему удерживать существующую экономическую политику. Однако если желающих одолжить не находится (высокие проценты), то страна вынуждена тогда проводить дефляционную экономическую политику, направленную на разрушение уровня жизни населения посредством сокращения импорта и увеличения экспорта.

Ничего сверхъестественного в этом действии не происходит, и экономическая история мира на протяжении нескольких столетий является тому подтверждением. Тем не менее, сколько стран с устойчиво отрицательным торговым балансам монетаристы умудрились подписать в еврозону? Больше нуля, т.е. слишком много!

С другой стороны, установленный правилами еврозоны уровень государственного долга к ВВП в размере 60% имеет такое же случайное экономическое значение (или его отсутствие), как и критический размер долга, определенный Рейхарт и Рогоффым на уровне 90% ВВП. Только истинные монетаристы в своей бесконечной наивности могли предположить, что кредиторы будут ждать, пока размер долга не приблизится к 60% или, упаси господи, 90% ВВП, чтобы показать заемщику фигу поворот со двора. Отсутствие денежного суверенитета полностью отдает страну на откуп кредиторам, а дефолт наступит тогда, когда они решат, что пора бы уже и это… того… И если “это” произойдет при долге в размере 25% ВВП, то так тому и быть, потому что даже полное отсутствие долга не гарантирует наличие очереди рвущихся кредиторов. И поэтому сон у таких государств должен быть беспокойным всегда. А точнее тогда, когда у них наблюдается дефицит по счету текущих операций.

Однако, государства, сохранившие денежный суверенитет, играют в совсем другую игру, где направление экономической политики определяется внутренним политическим консенсусом, а не внешними кредиторами, и часто характеризуется синхронностью действий фискальной и монетарной политики.

Так же как и в первом случае дефициты-профициты в таких государствах указывают на перераспределение финансовых ресурсов в экономике. Но поскольку деньги ничем не обеспечены, а государство является их монопольным источником, то наличие этих дефицитов-профицитов не ограничивает государство в собственных будущих финансовых возможностях. А об гиперинфляции здесь могут заикаться только неолибералы-монетаристы.

Само понятие баланса и дефицита-профицита математически указывает на то, что если в какой-то части экономики существует дефицит финансовых ресурсов, то в остальной части экономики существует равный по размерам профицит финансовых ресурсов. Поэтому если государственный бюджет исполняется с дефицитом в 10% ВВП, как оно сейчас наблюдается в США, то негосударственный сектор, т.е. весь остальной мир плюс частный сектор в США, наслаждается профицитом в 10% ВВП. Если при этом дефицит торгового баланса США или профицит зарубежного сектора равен 5% ВВП, то профицит частного сектора в США математически равен 5% ВВП. Никакой экономической теории – голая математика дошкольного уровня!

Если же дефициты бюджета агрегировать, то государственный долг в размере Х% от ВВП по определению означает наличие у частного сектора безрисковых финансовых активов в размере Х% ВВП. А если государственный долг удвоить по отношению к ВВП, то и размер безрисковых финансовых активов в частном секторе удвоится.

У кого как, а если у Скромного мнения его финансовые активы по отношению к ВВП вдруг удвоятся, то его сон не только не пропадет, а наоборот приобретет более здоровый, ровный и глубокий характер. А если же его финансовые активы утроятся, то Скромное мнение, возможно, решит, что его беспокойство о собственной финансовой ситуации является абсолютно необоснованным, и потратит часть этих активов.

А когда в экономике начинают тратиться деньги, то это одновременно ведет к росту деловой активности, что через наличие автоматических стабилизаторов бюджета транслируется в увеличивающиеся налоговые сборы и уменьшающиеся социальные трансферты, что означает меньший, а может даже и … о ужас! … профицит бюджета.

В этой связи Скромное мнение рекомендует перепрограммировать программу зомбирования населения и фразы "дефицит бюджета” и “государственный долг” заменить на “профицит частного сектора” и “безрисковые финансовые активы частного сектора”. И тогда не холодная паника будет спускаться вниз по позвоночнику, а приятное и теплое ощущение будет подниматься вверх по пищеводу. И все будет хорошо. За исключением тех стран, которые продали свой денежный суверенитет. Вот только получили за него они очень мало. Но это вопрос их политического консенсуса и экономическая теория тут им ничем не поможет.