Про экономику и некий социализм

Бен Бернанке, безусловно, неглупый человек. И он уже должен понимать, что все теории монетаризма оказались неадекватными фантазиями. Но огромный репутационный багаж собственной профессии не позволяет ему открыто и прямолинейно признать, что уже несколько десятилетий подряд монетаризм дурит всей планете голову, попутно издеваясь над миллионами, если не миллиардами невинных людей. Вот, например, на состоявшейся на прошедшей неделе ежегодной конференций в Jackson Hole, Бена Бернанке заявил:

Центральные банкиры не могут в одиночку решить экономические проблемы мира. Тем не менее, монетарная политика продолжает играть передовую роль в продвижении восстановления экономики. (Central bankers alone cannot solve the world's economic problems. That said, monetary policy continues to play a prominent role in promoting the economic recovery.)

Если центральные банкиры не могут решить проблемы мира, так может стоит тогда перестать позировать и обратиться к тем, кто может их решить? Это и есть тот вопрос, на который Бернанке пока не отваживается публично дать очевидный ответ.

У Скромного мнения сложилось следующее общее впечатление от выступления Бернанке – еще один шаг и всеобщее экономическое счастье сразу же наступит. А для того, чтобы это счастье наступило не послезавтра, а завтра ФРС будет делать следующие шаги:

1. Купит еще пару долгосрочных облигаций
2. Изменит текст своих посланий рынку
3. Перестанет платить банкам проценты по избыточным резервам

Вот столько вот еще инструментов есть в распоряжении самого влиятельного центрального банкира мира.

Детская наивность  в чистом виде. И это было бы смешно, если бы это не было так грустно.

Все пункты смешны, но пункт 3 - особенно. Как известно, в данный момент ФРС платит коммерческим банкам 0.25% по избыточным резервам. В номинальных суммах это транслируется в приблизительно 2.5 млрд долларов в год для всей банковской системы США. Бернанке просто издевается над человеческим разумом, считая, что никто не может угадать, какой эффект 2.5 млрд долларов окажут на 15-триллионную экономику. Тем не менее, он идеологически готов отказать частной экономике (банкам) даже в этом доходе.

Скромное мнение не собирается анализировать все выступление Бернанке, тем более что и анализировать там нечего. Выступление и содержание речи являются всего лишь хорошим вступлением в тему, в которой Скромное мнение уже давно намеревалось поставить несколько точек над “и”. Поэтому все остальные вопросы отодвигаются на одну неделю в будущее ради темы этой недели.

Итак, идеология и экономика.

Скромному мнению часто приходится слышать, о его, якобы, социалистических или левых взглядах на мир. А поскольку тема социализма на пост-советском пространстве имеет особый привкус, то обычной реакцией является “хватит, пробовали уже и с нас достаточно”. Подобные суждения делаются в полном неведении того простого факта, что идеология экстремального социализма была бездумно подменена идеологией рыночного фундаментализма. К сожалению, любая идеология подавляет способность к объективному анализу, и поэтому замена одной идеологии на другую совсем не означает более совершенное понимание принципов функционирования экономики.

Экономическая наука традиционно делится на нормативную и позитивную, где первая основывается на социальных нормах, а вторая, якобы, описывает объективные законы. И это деление является основой всех заблуждений. Настоящая наука не может включать в себя нормы, т.е. идеологию. Если экономика желает стать настоящей наукой, то она должна избавиться от нормативной части в принципе. Точно таким же образом, как Земля когда-то была плоской, а затем стала круглой, базовые положения экономики должны быть объективны и абсолютны. Ведь если использование законов физики ведет к созданию ядерной бомбы и, более того, бомбардировке, то никому не приходит в голову обвинять физику в том, что она идеологизирована. Всем понятно, что создают и сбрасывают бомбы люди, а не физика. Почему же тогда экономика обвиняется в неких социалистических взглядах? Или может то, что мы называем экономикой – это совсем не наука?

Возьмем, к примеру, современную экономическую теорию – неолиберализм. Согласно википедии:

Неолиберализм, в отличие от либерализма, не отрицает полностью государственное регулирование экономики, рассматривает свободный рынок и неограниченную конкуренцию как основное средство обеспечения прогресса и достижения социальной справедливости, возможных прежде всего на основе экономического роста, который измеряется валовым внутренним продуктом.

Забудем про либерализм и обратимся к части о свободном рынке как основном средстве обеспечения прогресса и бла-бла-бла.

Как можно современную экономическую теорию называть наукой, т.е. набором абсолютных и объективных законов, если в ее основе основ лежит идеологическое положение о свободном рынке? Никак! Поэтому современная экономическая теория – это дикий сгусток оголтелой идеологии, где полное отсутствие позитивной части тщательно скрывается за многоуровневой математикой, часто достаточно сложной даже для людей с техническим уклоном. Ведь математика объективна и поэтому современная экономическая теория, неолиберализм, тоже. НЕТ!

Скромное мнение обсуждало на прошлой неделе, что импорт товаров имеет обратную сторону в виде экспорта рабочих мест. Это есть объективный экономический факт, лишенный какой бы то ни было идеологии. На этот факт можно реагировать, а можно и не реагировать, что является результатом применения социальных норм. Что говорит по этому поводу неолиберализм? Ни-че-го. Хотя естественным позывом любого человека было бы стремление, как минимум, обсудить этот факт и принять сознательное решение: делать что-нибудь или нет.

Другим фактом, который Скромное мнение никак не устанет подчеркивать, является принципиальное стремление частного сектора экономики к сбережениям. Что говорит по этому поводу неолиберализм? И вновь ни-че-го.

Итак, два базовых факта макроэкономики, а в ответ – тишина. Почему? Потому что прямым следствием идеологии неолиберализма является то, что государство – это плохо, потому что коррупция, а свободный рынок – это хорошо, потому что эффективно. И неолиберализм все делает для того, чтобы навязать эту точку зрения всему живому на планете.

Но, возьмем, например, коррупцию. И возьмем, например, рейтинговые агентства, которые являются творением исключительно свободного рынка. То, что рейтинговые агентства сделали с рынком жилья в США, Испании и так далее, является коррупцией или нет?

Или возьмем когда-то известную компанию Enron, неожиданное банкротство которой привело к скоропостижному самороспуску международной аудиторской компании Arthur Andersen.

Или возьмем когда-то один из крупнейших инвестиционных банков Lehman Brothers – просто рыночный антипод, якобы, коррумпированного и неэффективного государства. В конце августа 2008 года Lehman Brothers уверял инвесторов, что его достаточность капитала равна почти 11% (при стандартном банковским нормативе минимум 8%), а спустя две недели объявил о банкротстве. При этом в его балансе обнаружилась такая дыра, что инвесторы в самые надежные облигации надеялись получить от 60 до 80 центов на каждый доллар инвестиций. Соответственно, все остальные инвесторы не получат ничего. И, между прочим, до самого банкротства головная компания имела кредитный рейтинг “A-”, что является вполне обыкновенным рейтингом для банков в развитых странах.

Список можно продолжать бесконечно долго. Но вывод таков, что коррупция в частном секторе никоим образом не позволяет сектору государственному краснеть от нескромности. И только то, что частный сектор, якобы, оперирует с частными деньгами, и потому неинтересен или не оказывает влияние на широкую публику, позволяет ему избегать скандальной публичности. Но, тот факт, что частный сектор может избегать публичности, также говорит в пользу того, что коррупция в частном секторе носит намного более грубый и бессовестный характер, чем в секторе государственном. Поэтому пусть, как говорится, мнение редакции может не совпадать, но коррупция в частном секторе – это такой же факт жизни, как и коррупция в государственном секторе. И хотя это явление может носить иное название, сути это не меняет - “использование должностным лицом своих полномочий в целях личной выгоды, противоречащее законодательству или моральным установкам”.

Обратимся теперь к эффективности частного сектора. Когда речь заходит об эффективности, то обычно понимается эффективность использования ресурсов, имеющих цену, что через цены транслируется в финансовую эффективность. В частном секторе финансовая эффективность, якобы, выше, потому что частным сектором движет стремление к финансовой выгоде, что равносильно стремлению к повышению финансовой эффективности.

В США в начале 70-х годов руководители предприятий в среднем получали в 30 раз больше, чем работники. На сегодняшний момент этот разрыв увеличился на порядок (например, тут, тут или тут). Это означает, что руководители предприятий сегодня получают в 300 раз больше, чем работники. С другой стороны, многочисленные исследования установили, что, например, в IT-сфере успех компании и зарплата руководителей имеют негативную корреляцию. В экономике же в целом компенсация работников в принципе является плохим показателем эффективности работы.

Экономика – это поиск компромисса между различными потребностями с учетом имеющихся ресурсов. Частный сектор постоянно занят этим поиском, что обусловлено стремлением к получению прибыли в условиях конкуренции, что, якобы, транслируется в растущую эффективность экономики. Однако, микроэкономическая эффективность совсем не обязательно равна эффективности макроэкономической. И, например, использование невозобновляемых природных ресурсов и окружающей среды имеет нулевую микроэкономическую стоимость, но огромный макроэкономический эффект.

Но все обстоит хуже, чем заезженная тема экологии. В этом мире в самом эффективном частном секторе существует слишком много бизнес-моделей, которые имеют место быть лишь потому, что используют рабский человеческий труд. Начинать можно с Китая и закончить переворачиванием гамбургеров в заведениях фаст-фуда за углом. Скромное мнение уверено, что без фаст-фуда этот мир был бы здоровее не только физически, но и экономически. Сможет ли частный сектор самоорганизоваться по этой поводу? Неуместная фантазия!

Ежегодно консалтинговая компания Mercer составляет список самых лучших для жизни городов мира. В 2010 году верхнее место в списке заняла Вена. Какова заслуга частного сектора в том, что Вена находится на первом месте? Никакой! Потому что только целенаправленная политика властей города Вены позволяет городу занимать из года и в год верхние места в этом списке. И когда эта политика начала приносить плоды, тогда и частный бизнес подтянулся и своей эффективностью начал “паразитировать” на результатах работы властей города.

Псевдо-проблемы экономической эффективности государства являются порождением теорий неолиберализма и его идеологии. Государство не конкурирует с частным бизнесом в финансовом смысле и ему нет смысла зарабатывать деньги на собственном населении. Более того, оно даже не может заработать деньги на собственном населении. Государство не имеет бухгалтерского баланса и расчетного счета в банке, где прибыль оседает. Также оно не выплачивает дивиденды.

Неолиберализм хотел создать конкуренцию между частным сектором и государством, он ее и создал. Однако, роль государства в экономике заключается в выполнении не экономического выбора, а политического. И задача экономической теории заключается в том, чтобы показать, каким образом может быть достигнут эффективный баланс и результат между политическим и экономическим выбором на основе определенных критериев. Эти критерии являются не только позитивными (объективными) на основе экономической теории, но и нормативными (субъективными) на основе политического консенсуса.

Базовым примером нормативных критериев являются общественные блага, т.е.

блага, обладающие свойствами неконкурентности (т. е. потребление такого блага одним человеком не сокращает количество блага, доступное другим) и неисключительности в потреблении (т. е. нельзя исключить кого-л. из пользования этими благами без исключения всех остальных); эти характеристики не позволяют назначать плату за общественные блага, и частный сектор оказывается незаинтересованным в их производстве; общественные блага предоставляются государством для всего или большинства населения страны (напр., оборона, чистые улицы и т. д.), и на обеспечение общественных благ государство использует бюджетные фонды, сформированные из налогов)

И хотя данное определение использует терминологию неолиберализма в части финансирования, ключевой характеристикой общественных благ является нежелание частного сектора их производить. А раз частный сектор не желает, то нет и конкуренции. А раз нет конкуренции, то автоматически отпадает вопрос эффективности, особенно, учитывая, что общественные блага не позволяют назначить цену за их пользование. Экономическая роль государства тогда сводится к реализации заданных общественных благ, в то время как все остальное отдается на откуп частному сектору.

Объем общественных благ определяется в результате политического процесса. Больший объем общественных благ соответствует большему объему налогов. Однако, обусловлено это не необходимостью финансирования, а необходимостью высвобождения из частной экономики требуемых реальных ресурсов для реализации общественных благ. Налогообложение уменьшает покупательскую способность частного сектора, а следовательно и его требования на реальные ресурсы.

Следовательно и очевидно, размер государства в экономике имеет прямое отношение к объему предоставляемых государством общественных благ. Поэтому если политический консенсус считает, что инфраструктура является общественным благом, то какую роль в предоставлении этого блага имеет частный сектор? Никакой! И поскольку строительство инфраструктуры требует уникальные навыки, опыт, знания и технологии, то каким образом частный сектор, не имеющий ни того, ни другого, ни третьего, ни четвертого может помочь в реализации этой задачи? Никаким! То же касается самое образования, медицины и так далее.

А как насчет безработицы, возникающей, например, вследствие импорта товаров? Является ли безработица общественным благом, а если нет, то почему же это “благо” так настырно насаждается во всем мире?

Или, может быть, безработица является элементом современной нормативной действительности, т.е. действительности, не имеющей обоснования в виде объективных законов, но обусловленной некими субъективными желаниями? И, в конце концов, имеет ли тогда полная занятость отношение к социализму, или же все-таки безработица – это необходимый элемент идеологии неолиберализма? А может безработица в частном секторе экономики может быть использована для повышения качества общественных благ?

В заключение сегодняшнего философского трактата Скромное мнение хотело бы привести несколько цитат из книги Хаймана Мински “Стабилизируя нестабильную экономику”. С связи с текущим кризисом экономические взгляды Хаймана Мински переживают сейчас свое второе рождение. Как говорит википедия, он:

выступил с резкой критикой как ортодоксального кейнсианства, так и монетаризма, обвинив их в том, что они рассматривают современную экономику как «деревенскую ярмарку»

Первые цитаты из книги должны придать смысловой объем вопросам, только что заданным выше:

Вопросы, которые имеют смысл в мире, часто не имеют смысла в рамках теории. (Questions that are meaningful in the world are often nonsense questions with a theory.)

Используемая теория определяет вопросы, которые задаются, и решения, которые подаются. (The theory used to determines the questions that are asked and the options that are presented.)

Хайман Мински никоим образом не был социалистом, но это не помешало ему написать что:

Хотя рыночный механизм является достаточно хорошим инструментов для принятия социальных решений относительно таких второстепенных проблем, как цветовая гамма или длинна юбок или вкус мороженного, он не может и не должен быть основой для решения таких важных, больших проблем как распределение доходов, поддержание экономической стабильности, развитие экономики, образование и обучение молодежи. (While the market mechanism is a good enough device for making social decisons about unimportant matters such as the mix of colors in the production of frocks, the length of skirts, or the flavours of ice cream, it can not and should not be relied upon for important, big matters such as the distribution of income, the maintenance of economic stability, the capital devolopment of the economy, and the educationand training of the young.)

И, наконец, последняя цитата является осиновым колом в сердце неолиберализма, считающего государство и регулирование обузой для экономики:

Центральные банки и другие инструменты финансового контроля возникли в ответ на постыдную непоследовательность финансовых рынков. (Central banking and other financial control devices arose as a response to the embarassing incoherence of financial markets.)

И еще бы! Например, ФРС была создана в 1913 году в ответ на череду кризисов в начале 20-го века, а Комиссия по ценным бумагам – в 1934 году в ответ на Великую депрессию. Вот такая вот обуза для экономики.

Вывод

Социализм и экономическую теорию нельзя сравнивать, как нельзя сравнивать яблоки с апельсинами. Социализм – это совокупность нормативных взглядов, накладываемых на экономику, которая является полем для реализации конкретных политических задач.

Неолиберализм, проповедующий главенство рыночных отношений, не может являться экономической наукой, т.к. в его основе лежат идеологические постулаты. Весь дальнейший псевдонаучный аппарат неолиберализма был направлен лишь на продвижение изначальных догм и не имеет ничего общего с объективным процессом познания.

Постсоветское пространство является особенно падким на плоды различных идеологий по причине отсутствия объективного и системного образования в социальных науках. Неолиберализм с идеологией свободного рынка пришелся здесь очень кстати, подменив собой предыдущую идеологию коммунизма и социализма. Население бездумно впитало новую идеологию, наивно полагая, что нашло манну небесную.

Любая проблема может быть решена, если задавать правильные вопросы.

Скромное мнение – не социалист, не левый и не правый. Скромное мнение интересуется экономикой, а не политикой.