Подпишитесь!

Размышления о макроэкономике и спекуляциях

В ожиданиях разного


31 октября 2010 г.

Весь финансовый мир затаил дыхание. Жизнь замерла и остановилась. В финансовой прессе обсуждают только одну тему. Смысл жизни теперь заключается не в “быть или не быть”, а в “сколько” и “как”.

Десять лет назад все ожидали Y2K. Остановится вращение планеты или нет? Не остановилось. Затем глобальные претензии пошли на убыль. Например, чуть позже Европа перешла к ежегодным новогодним ожиданиям новостей с Украины. Будет газ или нет? Был. Хотя пару лет назад бедной Словакии даже пришлось одолжить немного у соседей.

И вновь все мучительно ждут. Ждут 3-го ноября. Аналитики анализируют, предсказатели предсказывают, гадалки гадают. 3-го ноября случится что-то. Страшное? Это для гиперинфляционистов. Наступит счастье? Это, якобы, для всех остальных.

3-го ноября состоится очередное собрание FOMC ФРС, на котором, как ожидается, будет объявлено о новой программе количественного облегчения “версия 2.0”. ФРС уже даже спросила у дилеров о том, что они хотят. Точнее, сколько они хотят. А также, что они ожидают за это.

Рынки не могут понять, что им делать. Традиционная истерика типа “risk-on / risk-off” (риск включить – риск выключить) была заменена на “QE-on / QE-off” (количественное облегчение включить – количественное облегчение выключить). В зависимости от того, клоун каких религиозных взглядов заполз с утра пораньше в ящик с говорящими головами, рынки решали, ползти им вверх или вниз. Но последние семь торговых сессий рынки перестали воспринимать даже такие раздражители (желтый прямоугольник на графике индекса S&P500):

image_thumb1

Полный разброд и шатание. Момент “Ч” близится, и никто не хочет лезть “вперед батьки в пекло”. Причем сам “батька” (ФРС и Бен Бернанке) не знает и не понимает, что делает или что хочет сделать. Вот и решил даже у дилеров решили спросить. На всякий случай. Чтобы потом можно было, как говорили классики, сказать: “Не виноватая я. Он сам пришел”. Кстати, мы-то, простые люди, думали, что центральный банк США является самым независимым от всего живого на свете, а оказывается-то и нет. Вот она, правда-то!

В общем, цирк бесплатный. Наблюдать за всем этим уже не просто скучно, а противно. Сегодня утром СМ увидело большое улыбающееся фото Бернанке в своей местной газете в статье с броским заголовком. Ведь это уже массовый психоз. С другой стороны, глобальные человекочасы, потраченные на производство “экономического анализа”, на его чтение и обсуждение, являются ощутимым вкладом в занятость в мировой экономике. Хотя для бесполезно сожженных гигаватт энергии и испорченных мегатонн бумаги вполне можно было найти более разумное применение.

Уровень продолжающегося зомбирования населения поражает размахом. И Бернанке продолжает упорно верить в количественную теорию денег и мультипликатор денег, считая, что, увеличив объем резервов в банковской системе, он достигнет роста кредитования и инфляционной нирваны. Также упорно он продолжает верить в теорию ссудного капитала, считая, что падение долгосрочных процентных ставок приведет к падению сбережений и росту инвестиций. Все это занятно с интеллектуальной точки зрения, но не имеет отношения к макроэкономике в условиях бумажных денежных систем и плавающих обменных курсов. Особенно учитывая, что падение процентных ставок может иметь вполне конкретные дефляционные эффекты, и 20-тилетний опыт Японии является тому прямым свидетельством. Но Бернанке продолжает упорно верить, что экономическая теория в Японии является … японской.

То, во что верит в данный момент рынок, предсказать невозможно. Еще одна чикагская теория об эффективности рынка говорит, что категорически ожидаемые новости о программе количественного облегчения уже заложены в цену всех активов. И поэтому по факту свершения ничего не произойдет, да и не может произойти. Однако, десятилетия практической мудрости утверждают, что покупать надо на слухах, а продавать на фактах. Бернанке не зря пошел за советом к дилерам. Он ведь должен удивить. Да удивить так, чтобы все не бросились продавать на фактах. И когда же он все-таки догадается в состав FOMC набрать психологов вместо директоров региональных банков ФРС?! Но это был, конечно же, риторический вопрос.

Во что верит Скромное мнение?

Принципиально программа количественного облегчения не имеет никакого макроэкономического эффекта. В текущих экономических условиях эффект, который может возникнуть, будет нести, скорее всего, легкий дефляционный привкус. В любом случае, его влияние будет слишком маленьким, чтобы принимать во внимание в краткосрочном периоде времени. Куда важнее будет эффект, который окажут планы Бернанке на психологию рынка.
Если Бернанке сможет удивить масштабностью своих планов и вера в то, что количественное облегчение имеет значение для экономики, все еще сильна, то доллар продолжит падать. Падение доллара плюс ожидаемый и предполагаемый положительный эффект в экономике поведут за собой рынки акций и ресурсов независимо от наличия или отсутствия причинно-следственной связи.

Обратное произойдет в случае, если же Бернанке не сможет удивить либо вера в количественное облегчение стала слишком слаба. Этот вариант является более вероятным, особенно учитывая речи разных президентов ФРС и так далее. В этом случае рынок войдет в режим “QE-off”, что приведет к росту доллара (закрытию коротких позиций) и подтолкнет все остальные рынки к падению. Однако, эффект на рынок акций может быть психологическим и краткосрочным. У рынка акций в США есть достаточно много фундаментальных ресурсов для роста, начиная с крайне низких процентных ставок “очень продолжительное время” и заканчивая дефицитами бюджета.

Если же вспомнить про экономику, то намного более важное значение для нее имеют среднесрочные выборы в Конгресс США и связанные с ними потенциальные изменения экономической политики. Независимо от того, кто будет у власти через месяц, республиканцы или демократы, любые попытки фискальной консолидации (что вполне вероятно) приведут к новому витку кризиса. Продолжение текущей политики, выражающейся в дефицитах бюджета в размере 10% ВВП, дают частному сектору время и ресурсы, необходимые для восстановления своего финансового баланса и реорганизации деятельности. Если текущая ситуация продлится еще года полтора-два, то можно будет начинать говорить о новом кредитном цикле и связанных с ним новых вершин.

Вывод

В начале ноября произойдут два критических события. Во-первых, это обнародование деталей всемирно ожидаемой программы количественного облегчения. Во-вторых, это среднесрочные выборы в Конгресс США. Первое событие будет иметь психологическое влияние на рынки и нулевое влияние на экономику. Как только первоначальный эффект рассосется, жизнь вернется назад на свои фундаментальные рельсы. Направление движения по рельсам зададут результаты среднесрочных выборов. Если выборы не приведут к кардинальной смене экономической политики, то частный сектор продолжит залечивать свои долговые раны, что рано или поздно приведет к новому кредитному циклу. Хотя правильная экономическая политика могла бы привести к этому моменту раньше, но уж лучше поздно, чем никогда. И, кстати, цена на золото никогда особенно хорошо не дружила с экономическим ростом.

Торговать эти два критических события – как играть в казино. Скромное мнение поставило бы на зеро. Можно и выиграть, конечно, но к разуму и анализу это не будет иметь отношения. Подождем и увидим, куда этот мир решит дальше направиться. Ждать до выборов осталось совсем немного.

Рост безработицы имеет инфляционные эффекты?!


24 октября 2010 г.

Да, не рост занятности, а рост безработицы ведет к инфляции! Именно на этом уровне находится в настоящее время академическая мысль в неолиберальном мире.

11 октября 2010 года Нобелевская премия по экономике была присуждена трем экономистам – Даймонду, Мортенсену и Писсаридесу – “за исследования рынков с моделями поиска”. Под моделями поиска понимаются модели, в соответствии с которыми в экономике, якобы, происходит балансировка спроса на рабочую силу и ее предложения. Революционность научной мысли лауреатов заключается в том, что экономическая политика, ведущая к более эффективной балансировке рынка рабочей силы, приводит к более низкой долгосрочной безработице. В список факторов, оказывающих влияние на долгосрочную безработицу, были выделены типичные “враги” неолиберального оптимума: пособия по безработице, существование профсоюзов, наличие минимальной зарплаты и так далее.

Большинство людей не знает, премия по экономике не является премией, учрежденной в соответствии с завещанием Альфреда Нобеля, умершего в 1896 году:

Нобелевская премия (швед. Nobelpriset, англ. Nobel Prize) — одна из наиболее престижных международных премий, присуждаемая за выдающиеся научные исследования, революционные изобретения или крупный вклад в культуру или развитие общества. … Нобелевские премии учреждены в соответствии с завещанием Альфреда Нобеля.

Премия по экономике была утверждена в 1968 году Национальным банком Швеции в память Альфреда Нобеля и ее официальное название - “Премия Шведского государственного банка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля”. Банк Швеции (центральный банк в Швеции и самый старый центральный банк в мире) выделил в 1968 году деньги, из которых, начиная с 1969 года, и выдается данная премия.

Премия Банка Швеции не имеет никакого отношения к завещанию Альфреда Нобеля. Более того, источник денег и время учреждения премии интересным образом совпадают со всем, что дорого для современной макроэкономической религии неолиберализма. А кто платит, тот, как говорится, и музыку заказывает. Ведь не зря же наибольшим вниманием премии по экономике Банка Швеции была обогрета Чикагская школа экономики, являющаяся оплотом монетаризма и давшая центральным банкам столько власти в современном мире.

Но данный пост не про премию по экономике 2010 года. Эта премия лишь навела СМ на мысль о том, насколько извращенной стала современная экономическая наука, которая уже давно и категорически отучилась применять здравый смысл в том, что она делает.

Последним писком моды в академических экономических кругах является мысль о том, что рост безработицы несет инфляционные эффекты. В итоге и высокая занятность ведет к инфляции, и высокая безработица ведет туда же. Но этот факт совершенно не смущает научные круги. Но обо всем по порядку, пусть даже и кратко.

Отношение неолиберализма к безработице отрицает самые базовые и примитивные положения экономики как науки. В частности:

Научную экономику также называют экономической теорией — наукой о том, как люди и общество выбирают способ использования дефицитных ресурсов, имеющих многоцелевое значение

При этом:

Экономика помогает удовлетворить максимум потребностей человека в мире ограниченных ресурсов

Более первичных тезисов в экономике как науке не существует. И поскольку трудовые ресурсы являются ограниченными, то самая примитивная экономическая логика диктует необходимость их полного использования. Ведь совершенно понятно, что использование 10% безработных в целях удовлетворения потребностей человека и общества приведет к росту уровня жизни общества и экономики.

Но когда в дело вступают идеологи неолиберализма, то вывод у них получается противоположный – безработица является полезной, т.к. она оптимизирует другой ресурс параметр экономики – инфляцию. А инфляция, как утверждал иной лауреат “Нобелевской” премии по экономике, – это “везде и всегда монетарный феномен”. Поэтому государство, как источник денег, должно соблюдать строгую фискальную дисциплину. Также государство должно избавиться от минимальных зарплат, пособий по безработице, профсоюзов и так далее. Иначе, у работников будут расти доходы, что приведет к  инфляции и так далее. Как говорится, Q.E.D.

В основе этого нонсенса лежит концепция структурного баланса бюджета и привязанная к ней концепция полной занятости населения, которые связываются с инфляцией через кривую Филлипса. Кривая Филлипса указывает на обратную зависимость между уровнем инфляции и уровнем безработицы, т.е. чем выше безработица, тем меньше инфляция и наоборот. Свою работу г-н Филлипс опубликовал в 1958 году, и его кривая сразу же заняла центральное место в идеологии экономической науки, т.к. экономическая политика государства, якобы, могла искать баланс между уровнем безработицы и уровнем инфляции.

Кривая Филлипса завоевывала популярность на фоне многократной подмены определений. В результате этого интуитивно понятное определение полной занятости как состояния экономики, в котором все желающие работать на самом деле работают, было заменено на китайскую вязь под названием естественный уровень безработицы, не вызывающий ускоряющейся инфляции (Non-Accelerating Inflation Rate of Unemployment - NAIRU).

Главным двигателем подмен стал популяризатор монетаризма Милтон Фридман, который и выдвинул гипотезу о естественном уровне безработицы. Согласно этой гипотезе любая структура рынка труда подразумевает определенный (естественный) уровень безработицы. Если фактическая безработица падает ниже естественного уровня, то возникает ускоряющаяся инфляция, и наоборот. Очевидным следствием гипотезы является вывод о том, что единственным способом понижения безработицы без инфляционных эффектов является изменение структуры рынка труда, которая описывается законодательством о минимальной зарплате, существованием профсоюзов и так далее.

Связь гипотезы о естественном уровне безработицы с фискальной позицией государства происходит через баланс бюджета.

Фискальная позиция государства зависит от экономической активности в частном секторе (подробности тут), которая определяет налоговые поступления и социальные расходы бюджета. Данные механизмы носят название автоматических стабилизаторов, поскольку они вынуждают такую фискальную позицию бюджета, которая будет действовать против бизнес-цикла в экономике. Это означает, что, например, рост активности частного сектора ведет к росту налоговых сборов и сокращению социальных расходов, тем самым охлаждая экономику.

Поскольку фискальная позиция государства зависит от бизнес-цикла, фактическое состояние бюджета необходимо “очистить” от его влияния. Такое “очищенное” состояние описывало бы бюджет экономики, функционирующей вблизи своего потенциала. Тогда, если существующая фискальная политика приводит к дефициту “очищенного” бюджета, то считается, что бюджет выводит экономику за пределы ее возможностей, является стимулирующим и инфляционным.

Однако остается открытым вопрос определения состояния потенциала. И вновь вполне понятное простому человеку и ранее использовавшееся название “бюджет полной занятости” было подменено шифровкой под кодовым именем “структурный баланс”. На этом этапе и вступает в игру естественный уровень безработицы, который, якобы, позволяет определить потенциал экономики.

Проблема с естественным уровнем безработицы заключается в том, что он является ненаблюдаемой переменной, т.е. переменной, которую невозможно измерить прямым образом. Тысячи диссертаций, использующих умопомрачительную математику, были написаны на тему о том, как же лучше всего посчитать этот уровень. В результате этого интеллектуального мазохизма было установлено, что в развитых странах естественный уровень безработицы обычно и с достаточно большой вероятностью находится в диапазоне приблизительно от 3% до 8%. Это означает, что если фактическая безработица опускается ниже “диапазона от 3% до 8%”, то фискальная позиция бюджета становится слишком стимулирующей. Единственный разумный вывод, который можно сделать, заключается в полной бесполезности естественного уровня безработицы для целей макроэкономической политики.

Тем не менее, трудности с определением естественного уровня безработицы не помешали всем развитым страна начать религиозную атаку на существующие института рынка труда. В данный момент времени передовым фронтом этой атаки являются некоторые страны еврозоны и Великобритания.

Также эти проблемы не встали на пути центральных банков, превратившихся в оплот интеллектуального мазохизма. Они интегрировали методологию NAIRU в свои модели динамического стохастического общего равновесия (Dynamic stochastic general equilibrium), которые лежат в основе современной монетарной политики.

Вернемся теперь к тезису современной экономической теории о том, что рост безработицы несет инфляционные эффекты.

Один из главных рупоров неолиберализма Мэнкью удивленно сообщает:

Рост долгосрочной безработицы может означать, что мы увидим меньше дефляционного давления по сравнению с тем, что мы могли бы ожидать от более высокого уровня безработицы (The increase in long-term unemployment may mean that we will see less deflationary pressure than we might have expected from the high rate of unemployment)

ЕЦБ вторит Мэнкью:

Продолжительность безработицы влияет на определение цен и зарплат, и более маленький вес должен быть присвоен долгосрочным безработным (Unemployment duration matters in the determination of prices and wages, and that a smaller weight ought to be given to the long-term unemployed)

МВФ утверждает относительно США:

Экстремальные региональные неравенства, созданные кризисом, связаны с ростом национального равновесного уровня безработицы на 1-1.75 процентных пункта (The extreme regional disparities created by the crisis are associated with a 1 to 1¾ percentage points higher national equilibrium unemployment rate.)

Еще один лауреат “Нобелевской” премии по экономике Эдмунд Фельпс, приложивший свою тяжелую руку ко всей теории естественного уровня безработицы, также вещает:

Последствия рецессии указывают на значительно более высокий уровень естественной безработицы … Ранее он был равен 5.5%; сейчас он может быть равен 6.5%, может быть 7%. (Fallout from the recession implies a “markedly higher” natural rate of unemployment … It was 5.5 percent; maybe it will be 6.5 percent, maybe 7 percent.)

Список можно было бы продолжать долго, и выше приведены лишь те цитаты, которые были у СМ под рукой, но суть их везде одна. Текущий кризис ведет к росту естественного уровня безработицы, и если всякие правительства все еще надеятся вернуться к докризисным уровням безработицы, то им лучше об это забыть. Это невозможно, т.к. приведет к инфляции, которую центральные банки не допустят. И есть ли во всем этом хоть какой-то смысл?

Тем не менее в современной экономической теории все-таки случаются проблески разума. Лоуренс Болл, исследуя поведение NAIRU в двадцати странах, утверждает:

Естественный уровень безработицы зависит от фактического пути развития безработицы и, следовательно, от изменений совокупного спроса. (The natural rate of unemployment is influenced by the path of actual unemployment, and hence by shifts in aggregate demand.)

Выходит, что фискальная политика определяет естественный уровень безработицы. И если фискальная политика является достаточно агрессивной, то естественному уровню безработицы совсем не обязательно расти. В принципе, никогда и независимо от структуры рынка труда.

 

Вывод

“Нобелевская” премия по экономике – неолиберальный фарс.

Современна экономическая теория сама себя загнала в угол. Теперь она утверждает, что безработица ведет не только к падению инфляции, но и к ее росту. Что происходит на самом деле не имеет отношения ни к тому, ни к другому. Главным фактором, определяющим безработицу и инфляцию, является совокупный спрос. Когда в экономике пропадает спрос, то падают цены, падает производство, и растет безработица. Для того, чтобы понять эту простую логику, не нужны Нобелевские премии по экономике.

Любое суверенное в денежном смысле государство всегда может обеспечить необходимый спрос посредством фискальной политики. Современный кризис совсем не обязательно должен был стать глобальным кризисом, если бы все государства проводили более агрессивную или более целенаправленную фискальную политику. Они и сейчас могут это сделать, если только перестанут слушать “Нобелевских лауреатов” от центрального банка Швеции.

Привычки времен золотого стандарта


17 октября 2010 г.

Золотой стандарт канул в историю в 1971 году, когда президент США Никсон в одностороннем порядке аннулировал Бреттон-Вудские соглашения, тем самым отказавшись от конвертации долларов в золото по фиксированному курсу. Однако, для простых граждан золотой стандарт закончился намного ранее, и в тех же США это произошло в 30-х годах во время Великой депрессии. Но  привычки золотого стандарта продолжают жить и успешно здравствуют, в том числе в сознании обывателей. На этой неделе СМ рассмотрит две самых вредных привычки.

Привычка №1

Первая привычка связана с понятием финансированием дефицита бюджета и воплощается в вопросах а-ля “откуда возьмутся деньги?” Ответ на этот вопрос очень прост – ниоткуда. Но такой ответ вызывает оторопь – “как это так?!” А вот так!

Допустим, что на центральном стадионе города через месяц проводится финальный матч Лиги чемпионов. Или концерт идолов рока или звезд попа. Или автошоу. Публика сходит с ума, чтобы достать билеты. Покупает, продает, перепродает и еще раз покупает. Но когда шоу начинается, и вы приходите на стадион и показываете свой билет, сотрудники администрации, стоящие на входе, рвут его на части. И выбрасывают. Для них билет не имеет никакой ценности. Администрация стадиона их создает: каждый билет со своим уникальным номером.

В своей прошлой профессиональной жизни СМ совершало в среднем от 3-х до 4-х авиарейсов в неделю и иногда было свидетелем ситуации, когда число обладателей билетов на рейс превышало количество мест в самолете. Откуда у авиакомпании брались лишние билеты на продажу? Ниоткуда.

Суверенное в денежном смысле государство является монопольным источником собственных, ничем не обеспеченных денег. Оно их создает. А когда деньги возвращаются назад (налоги), оно их рвет или архивирует записи в компьютере, как билеты на концерт или авиарейс. Затем государство создает новые деньги или записи в компьютере, и так далее.

Должна ли администрация стадиона или авиакомпания “финансировать” свои лишние билеты? Нет, конечно. Особенно, учитывая, что некоторые пассажиры или зрители могут не прийти на рейс или концерт.

Должно ли государство “финансировать” дефицит бюджета? Нет, конечно. Особенно, учитывая, что некоторые деньги не будут потрачены, потому что частный сектор их сбережет.

Почему же государство тогда “финансирует” дефицит бюджета? Потому что привычка.

Во времена золотого стандарта деньги являлись сертификатами на золото. Любому предъявителю такого сертификата государство обязывалось обменять его на установленный объем золота согласно фиксированному и общеизвестному обменному курсу. Дефицит бюджета приводил к росту количества сертификатов, который государство компенсировало выпуском государственных облигаций. Государственные облигации не являлись сертификатами на золото, а их выпуск изымал ранее выпущенные сертификаты. Однако, с развалом золотого стандарта все государства в мире стали суверенными в денежном смысле. С 1971-го года они не меняют свои деньги ни на что. Современные деньги уже давно ничем не обеспечены.

Может ли администрация стадиона или авиакомпания создать больше билетов, чем мест? Конечно! Но тогда, очевидно, есть вероятность, что мест на всех не хватит, что чревато проблемами. С другой стороны, если администрация создаст меньше билетов, то останутся неиспользованные места, что тоже не есть хорошо.

Может ли государство выпустить больше денег, чем позволяют возможности экономики? Конечно! Но это уже будет проблемой производственных возможностей экономики (инфляция), а не финансирования дефицита бюджета. Может ли государство выпустить слишком мало денег? Конечно! Но тогда часть возможностей экономики останется неиспользованной (например, безработица).

Каким образом государство выпускает деньги? Оно их тратит, покупая у частного сектора реальные товары, услуги и ресурсы. И поэтому настоящий вопрос заключается в том, сколько денег государство потратит относительно производственных возможностей экономики, а не в том, откуда эти деньги возьмутся.

Во времена золотого стандарта профицит бюджета приводил к росту свободных запасов золота, которое государство могло потратить в будущем. Может ли суверенное в денежном смысле государство складировать собственные деньги? Нет, конечно. Это действие не имеет смысла, т.к. у государства всегда есть собственные деньги. Ему нет необходимости хранить их на складе, чтобы тратить в будущем. Суверенное государство всегда может потратить деньги, независимо от того, сколько оно потратило до этого, если на то будет необходимость, а также возможность. Но возможность не финансовая, а реальная, в виде наличия незадействованных производственных и человеческих ресурсов экономики.

 

Привычка №2

Вторая привычка связана с желанием экспортировать.

Во времена золотого стандарта суверенные страны проводили экспортную политику, поскольку это позволяло им увеличивать собственные запасы золота. Рост запасов золота позволял выпускать больше денег (сертификатов на золото). Рост таких возможностей предоставлял странам больше экономической свободы и позволял заниматься развитием экономики с учетом возрастающих финансовых возможностей.

В современном мире страны-экспортеры “собирают” бухгалтерские записи на магнитных носителях в компьютерах иностранных банков. Эти записи позволяют им спать с чувством собственного достоинства, потому что никакой иной пользы от этих записей нет. Современные деньги ничем не обеспечены независимо от того, являются они иностранными или национальными.

Страны экспортируют свои товары, потому что импортеры платят. Могут ли страны-экспортеры обеспечить платежеспособный спрос на результаты экспортируемого труда внутри своей страны? Конечно. Почему же они продолжают экспортировать? Потому что привычка.

В международной экономике слово “экспорт” привычно ассоциируется с Японией, Германией и Китаем. Оставим Китай, который возник относительно недавно, в покое и обратимся к Японии с Германией.

Япония и Германия производят товары и отправляют их в другие страны для потребления, не получая взамен ничего вещественного.

Япония и Германия проиграли во Второй мировой войне.

Товары, которые страны, проигравшие в войне, производят и отправляют победителям, на языке истории называются данью. Япония и Германия платят дань, экспортируя свои товары, а их население является рабами, безвозмездно (в реальном смысле) работающими на победителей.

Никакой морали, а прямолинейный и однозначный язык историков. Причем в современном мире бумажных денежных систем все происходит добровольно, и победители тут не причем. И касается это всех экспортеров в одинаковой степени.

 

Следствие №1 из привычек №1 и №2

Самым главным следствием из привычек №1 и №2 является вера в теорию ссудного капитала.

Согласно теории ссудного капитала современные государства ограничены в своих финансовых возможностях, должны финансировать дефицит бюджета, занимая деньги у частного или иностранного секторов. Рост спроса на деньги ведет к росту процентных ставок, что вытесняет прибыльные инвестиционные проекты частного сектора, подрывая долгосрочные основы экономики. Поэтому (1) чем меньше дефицит бюджета или (2) чем больше экспорт, тем (3) ниже процентные ставки, и тем (4) прибыльнее становится частная экономика, (5) заботящаяся о долгосрочных основах экономики.

Самое печальное в привычках времен золотого стандарта это то, что ни (1), ни (2), ни (3), ни (4) и ни (5) не являются верными описаниями любой экономики пост-золотого стандарта, т.е. современного мира.

 

Вывод

Старые привычки умирают очень тяжело. И очень болезненно. Золотой стандарт закончился 40 лет назад, а мир продолжает жить в экономической теории сорокалетней давности. Неудивительно, что результаты применения этой теории оказываются столь плохи.

Самым рациональным для планеты Земля было бы срочно проиграть маленькую и скоротечную войну марсианам и начать платить им дань. Тогда все правительства мира почувствуют облегчение, а электорат, наконец-то, получит свою работу. Звучит вполне неплохо, не так ли? Вот только на Марсе вроде как разумной жизни нет.

Независимость министерства финансов


10 октября 2010 г.

Одной из самых известных глупостей идеологии неолиберализма является независимость центрального банка от исполнительной ветви власти, т.е. от правительства. Движение по защите прав центрального банка и банкиров достигло невообразимых успехов в деле борьбы с рациональным разумом и насаждении религиозной веры.

В основе этой веры лежит догма монетариста Милтона Фридмана о том, что “инфляция – это везде и всегда монетарный феномен” наложенная на догму неолиберализма о том, что государство – это экономический импотент, а в долгосрочном периоде любая экономика всегда возвращается в состояние равновесия, но, возможно, с другими показателями инфляции. Это означает, что минимизация уровней инфляции и повышение ее стабильности у заданного уровня могут происходить независимо от любых процессов в экономике. Следовательно, создание независимого экономического агента (центрального банка), обладающего первоочередным мандатом на сокращение и/или стабилизацию инфляции, становится очевидной целью.

В качестве универсально желанного уровня инфляции был выбран уровень в 2-3% в год, хотя некоторые (например, главный экономист МВФ) уже начинают сомневаться, что 2-3% является более разумной целью по сравнению с, например, 4% или даже выше. Вот настолько интеллектуальными являются потуги монетаристов.

Верующие, выделяющиеся особенным фанатизмом, считают, что в смысле проведения процентной политики центральный банк и вовсе необходимо заменить на математическое уравнение, которое механически в любой момент времени будет показывать, какой уровень процентных ставок должен быть в экономике. Самым известным религиозным движением этого направления “мысли” является правило Тейлора.

Однако, в мире доминирует более мягкое религиозное направление, считающее, что центральный банк должен быть независим от механических правил и поддерживать видимость активной мозговой деятельности, оправдывающей зарплаты, которые независимые банкиры получают от государства. Мозговая деятельность таких банкиров сводится к лингвистической эквилибристике, и главным идеологом этого направления был Алан Гринспан.

Стремление к независимости центрального банка является всеобъемлющей задачей, подчиняющей себе любые иные задачи. Причем требование независимости постулируется не только в виде независимости от исполнительной власти, которая “всегда плохая, коррумпированная и так далее”, но и независимости от демократического электорального процесса. Ведь, как стало известно не так давно, простым людям не понять смысл деятельности центральных банков, и поэтому они не имеют права голоса в этих вопросах, а демократический процесс только мешает безоблачной жизни честных трудяг, т.е. центральных банкиров.

В разных странах мира монетаристская религия привела к различным практическим и институциональным решениям, но в любом случае дарованная центральным банкам независимость не принесла однозначных и положительных результатов в деле повышения макроэкономической стабильности и роста. Это означает, что страны, реализовавшие на практике жесткие варианты независимости, не имеют ничего, чем они могли бы похвастаться перед любыми иными странами.

В свете вышесказанного очень занимательной является речь г-на Бена Бернанке под названием “Фискальная устойчивость и фискальные правила”, с которой он выступил 4 октября. В частности, г-н Бернанке имел заявить следующее:

Неудача в решении нашей неустойчивой фискальной ситуации подвергает нашу страну серьезным экономическим затратам и рискам. (Failing to address our unsustainable fiscal situation exposes our country to serious economic costs and risks.)

Единственное, что подвергает его страну серьезным затратам и рискам – это текущая ситуация на рынке труда. Все остальное – это фантазии Бернанке. Но особенно СМ умилилось от следующего аргумента:

В конце концов, большие размеры федерального долга уменьшают гибкость государства, необходимую для временного роста расходов, который может потребоваться в случае будущих экстренных ситуаций, как то рецессии, войны или природные катаклизмы. (Finally, a large federal debt decreases the flexibility of policymakers to temporarily increase spending as needed to address future emergencies, such as recessions, wars, or natural disasters.)

А ведь СМ всегда было уверено, что нет более лучшего способа выхода из экономического кризиса, чем маленькая победоносная война на чужой территории. И в таком случае никто не думает о размере государственного долга.

В общем г-н Бернанке всю свою речь продолжал в этом же духе, и анализировать весь этот нонсенс нет никакого смысла.

Если на секунду представить, что данную речь вместо г-на Бернанке прочитал г-на Гайтнер, а все ссылки на фискальную политику заменить ссылками на монетарную политику, то страшный гнев небес обрушился бы на г-на Гайтнера, сметая и сжигая все и всех, кто осмелился бы этому противится. Никто … (и еще раз) НИКТО из живущих на этой планете не смеет указывать центральному банку США на то, что тот должен делать. Но г-н Бернанке не озадачивается проблема смысла, разума и совести. У г-на Бернанке иные цели, и поэтому он считает уместным указывать главе Казначейства (не последнему человеку в иерархии исполнительной власти в США) на то, что тот должен делать. И делать он должен не то, относительно чего электоральное большинство высказалось на последних выборах, а то, что отдельно взятый гражданин Бенджамин Шалом Бернанке считает нужным. А цели у г-на Бернанке вполне простые, монетаристские.

В современной экономике бумажных денег существует два источника денег. Первый источник – это государство в лице министерства финансов, а второй источник – это коммерческие банки.

В финансиализированном мире неолиберализма смысл жизнедеятельности коммерческих банков сводится к стремлению изъять все доходы нефинансового сектора экономики в виде процентных платежей по банковским кредитам. Когда это случится, то банки достигнут нирваны и будут осуществлять полный контроль над экономикой. Государство же, как альтернативный источник денег, является прямым конкурентом для банков и препятствием, стоящем на их пути к нирване. Поэтому банки стремятся контролировать государство.

В ситуации продолжающегося мирового финансового кризиса слишком много людей начинают задавать себе слишком очевидные вопросы по поводу существующей за окном реальности и приходят к не слишком приятным для банков ответам. Ситуация отягощается тем, что стандартные монетаристские предсказания об экономике (например, рост процентных ставок при росте дефицита бюджета, описываемый теорией ссудного капитала, или принципы функционирования банковской системы, не описываемые мультипликатором денег) оказываются противоположными реальности за окном, таким образом категорически подмывая фундамент действующей религии. И пока эта ситуация не зашла слишком далеко для того, чтобы когда-нибудь вернуться в старое русло, г-н Бернанке переходит в атаку, не стесняясь моральных и этических принципов.

Г-н Бернанке далеко не одинок в своих стремлениях. Намного дальше Бернанке зашел г-н Трише из Европейского центрального банка. СМ абсолютно озадачено в стремлении понять экономические принципы, на которых основана еврозона (и поэтому СМ не видит иного будущего еврозоны как ее распада, что очень вероятно, или кардинальных реформ, что пока маловероятно), но монетаристская реальность из обыденной жизни еврозоны является хорошим примером идиотизма доминирующей религии.

В современном мире ликвидность коммерческих банков является критическим фактором для нормального функционирования платежной системы и, как следствие, реальной экономики. Первоочередной задачей центрального банка, т.е. задачей, стоящей выше задач инфляции или любых иных задач, является обеспечение бесперебойного функционирования платежной системы. Это означает, что если платежная система испытывает шок ликвидности, то центральные банки без сомнений обеспечат требуемую коммерческими банками ликвидность. Этот процесс происходит в рамках процентной политики, которая является доминирующим инструментом монетарной политики во всех развитых странах мира без исключений.

В рамках процентной политики центральный банк следит за процентными ставками на межбанковском рынке, на котором происходит перераспределение ликвидности в банковской системе. Если процентные ставки на межбанковском рынке растут, это означает, что банковская система испытывает недостаток ликвидности, что вынуждает центральный банк к соответствующим действиям.

В существующей системе центральный банк предоставляет ликвидность под залог ценных бумаг. В разных странах детали отличаются, но во всех странах без исключений в качестве приемлемого залога выступают облигации центрального правительства. Это означает, что коммерческие банки всегда могут получить у центрального банка необходимую им ликвидность под залог облигаций центрального правительства.

Может ли само центральное правительство получить необходимую ему ликвидность под залог собственных облигаций? Нет, нет и еще раз нет. Ведь тогда центральный банк, якобы, теряет свою независимость, монетизируя государственный долг. Поэтому коммерческие банки всегда могут получить ликвидность в центральном банке, а центральное правительство – нет. И по этой причине правительства Греции или Германии несут настоящий риск дефолта.

Коммерческие банки имеют расчетные счета в центральном банке, который предоставляет собой платежную систему в любой стране мира. Совокупность счетов коммерческих банков описывается межбанковским рынком, но центральное правительство, имея такой же счет в центральном банке, на межбанковском рынке не участвует. Это означает, что, например, налоговые платежи ведут к оттоку ликвидности из межбанковской системы, т.к. деньги в рамках платежной системы перетекают со счетов коммерческих банков на счет правительства, а расходы правительства ведут к обратной операции, увеличивая ликвидность банковской системы. Центральный банк, следя за процентными ставками на межбанковском рынке, регулирует его ликвидность посредством операций на открытом рынке, продавая или покупая у банков, в первую очередь, облигации центрального правительства.

И какой тогда экономический смысл заключается в том, что центральное правительство не имеет овердрафта в центральном банке? Никакого.

Выпуск государственных облигаций лишь приводит к изъятию средств с межбанковского рынка платежной системы, зачисляемых на счет центрального правительства. Если бы центральное правительство не выпускало облигации, то задача изъятия избыточной ликвидности полностью легла бы на плечи центрального банка. Ведь в противном случае процентные ставки на межбанковском рынке упадут до нуля.

Именно по этой причине в современной денежной системе выпуск государственных облигаций является монетарной операцией, а не фискальной. Этот вопрос не имеет никакого отношения к независимости центрального банка, а является основополагающим принципом проводимой центральным банком процентной политики в реалиях платежной системы.

Но возвращаясь к фискальной политике и ее устойчивости.

Кто в современном мире разрабатывает проект бюджета? Правительство в лице министерства финансов.

Кто утверждает бюджет в качестве закона обязательного к исполнению? Соответствующий законодательный орган. Причем, и те и другие подчиняются стандартному демократическому процессу в рамках электорального цикла.

Кто такой Бернанке с его мнением, советами и наставлениями? Мелкий бюрократ-узурпатор с чрезмерно раздутым вниманием к собственной важности, а также отсутствием понимания элементарных принципов функционирования современной банковской и платежной систем, при этом не стесняющийся лоббировать интересы банков.

 

Вывод

Религиозные фанатики никогда не озадачивались логикой и пониманием существующей реальности. Когда всем становится слишком очевидно, что это Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, они переходят в атаку, не гнушаясь никаких средств.

В современном демократическом государстве понятие независимости кого-либо отрицает суть демократии. Единственный институт, перед которым правительство несет ответственность – это электоральный процесс.

Министерство финансов может делать все, что позволено в рамках законов. Министерство финансов может и должно игнорировать то, что центральный банк имеет кому-либо сказать.

Центральные банки и иные монетаристские институты (например, МВФ) должны радоваться той жизни, которую имеют. Чрезмерное злоупотребление границами дозволенного грозит ликвидацией не только их мнимой независимости, но и их самих. И если повезет, то министерство финансов сможет предоставить некоторым центральным банкирам работу по специальности, но уже в рамках штатного расписания министерства финансов.

И Земля тогда начнет вращаться вокруг Солнца.

Неолиберализм “троит”


3 октября 2010 г.

Часто отпуск – хуже работы. После таких отпусков необходима еще пара дней, чтобы отдохнуть отдыхать, втянуться в нормальный режим светового дня и питания и наверстать упущенное. Беглый осмотр событий прошедшей недели раскрыл много интересных новостей, но особенно выделились два факта, которым кратко, в стиле “мысли вслух”, Скромное мнение (СМ) и посвятит пост этой недели. Хоть отпуск и хуже работы, но отдыхать тоже надо. Но начнем со второго факта.

Второй факт – это продолжающееся мозговтирательство про программу количественного облегчения версии 2.0 в США. По этому поводу уже выступили все, кому не лень, включая разных президентов региональных банков ФРС. Диагональное сканирование их речей приводит к единственному разумному выводу – в ФРС наблюдается полный разброд и шатание. Плохой пример подает самый сильный центральный банк мира.

Безусловно, тема количественного облегчения является интересной, но СМ оставит ее до того момента, когда новая программа будет принята. А в том, что она будет принята, можно не сомневаться. Признать простой факт, что ФРС беспомощна и бесполезна, Бернанке не может, и поэтому ему придется делать хоть что-то, напоминающее активные действия. А количественное облегчение – это единственный оставшийся из ранее многочисленных монетарных инструментов стимулирования экономической активности. В данный момент все остальные инструменты сводятся к мольбам разным богам, лингвистической эквилибристике в составлении пресс-релизов ради управления ожиданиями экономических агентов и просто надежде. И надежда пойдет ко дну только вместе с капитаном. Но обо всем этом в иной раз.

А первый факт, выделившийся из потока новостей – это начинающаяся торговая война между США и Китаем и, как следствие, сворачивание идеологии глобализации. И этот вопрос является очень интересным, потому что действия властей разных развитых стран, включая США, напоминают истерику в детском саду, где дети не могут поделить игрушки, и более слабые физически и/или морально дети начинают звать на помощь воспитателей/полицейских мирового неолиберального порядка.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление по поводу названия этого поста. Изначальной версией названия было “неолиберализм буксует”. Однако, затем СМ изменило свое мнение, потому что глагол “буксовать” подразумевает наличие мощности и силы, наличие которых вызывает справедливые сомнения, и поэтому буксовать неолиберализм не может. Оставаясь в автомобильной тематике, жаргонный глагол “троить” указывает на рассинхронизацию цилиндров в двигателе внутреннего сгорания и с учетом происходящего пересмотра неолиберальной доктрины глобализации точнее передает смысл происходящих процессов. И теперь обратимся непосредственно к происходящим событиям.

На прошедшей неделе Нижняя палата Конгресса США подавляющим большинством (348 против 79) приняла поправки в закон, позволяющий исполнительной власти (Белому дому) накладывать импортные тарифы на страны, якобы манипулирующие обменными курсами. Поправки требуют еще утверждения в Сенате (Верхней палате Конгресса), что скорее всего будет сделано, учитывая широкую поддержку самой идеи.

О том, насколько сильно поддержка этого неолиберального маразма можно судить по Полу Кругману, который и собаку съел и Нобелевскую премию по экономике получил по проблемам международной торговли. И хотя Кругман является более трезвым голосом в современной макроэкономической какофонии дискуссии, в вопросах международной торговли, несмотря на свою Нобелевскую премию, он в типичном неолиберальном подходе путает причину со следствием, что, естественно, ведет к неверным выводам и решениям. В частности, Кругман говорит:

ВДЛ (Высшие Должностные Лица; в оригинале – Очень Серьезные Люди) высказывают свое мнение относительно законопроекта Левина, разрешающего компенсирующие пошлины на китайские товары, и предлагают очень внешне разумные причины, почему мы не должны ничего делать по поводу вопиющего, разрушительного валютного манипулирования … Если Китай обладает преимуществом благодаря низким зарплатам, тогда одним из способов повышения этих зарплат в долларовом эквиваленте является повышение стоимости юаня. Если зарплаты имеют значение, то почему тарифы не имеют? … Законопроект Левина является шагом вперед к более сбалансированному миру, а не прочь от него. (VSPs are weighing in on the Levin bill authorizing countervailing duties on Chinese goods, offering very wise-sounding reasons why we should do nothing about outrageous, destructive currency manipulation… If China has an advantage due to low wages, then one way to raise those wages in dollar terms is, you know, to raise the value of the renminbi. And if wages matter, why won’t tariffs? … The Levin bill is a step toward a more balanced world, not away from it.)

Политики разной степени умственного развития также вторят Кругману, но немного с иных позиций. Например, один демократ из Мичигана вещает, атакуя своего оппонента-республиканца на приближающихся среднесрочных выборах:

Тим Волберг создал бизнесу слишком благоприятные условия для аутсорсинга рабочих мест в Китай. Я борюсь за то, чтобы прекратить аутсорсинг, и обеспечить создание рабочих мест здесь, а не в Китае. (Tim Walberg made it way too easy for companies to outsource our jobs to China. That's wrong. I'm fighting to end outsourcing, and making sure we create jobs here, not China.)

Внешне звучит вполне разумно, но смысл тот же, что и у Кругмана. А газета Financial Times напечатала целую статью полную цитат из подобных речей.

Торговая проблема между США и Китаем является еще одним неолиберальным мифом, призванным отвлечь внимание электората от экономических проблем и вопросов. СМ собирается посвятить отдельный пост этой теме с цифрами и так далее, но в другой раз. Сейчас же достаточно сказать, что Германия занимается тем же, что и Китай (т.е. форсирует экспорт), а объемы торговли США с Германией в разы превышают объемы торговли США с Китаем. Но США ведь не смеет “наехать” на Германию! А на Китай можно!

Впрочем, некоторые развитые страны не брезгуют и прямыми валютными манипуляциями. Например, Национальный банк Швейцарии и Центральный банк Японии являются заядлыми рецидивистами, но на них так же сложно “наехать”, как и на Германию. А на Китай можно! А ведь Китай, всего лишь, делает то, что МВФ и банда навязывает каждой развивающейся стране, а именно фиксацию обменного курса, дефляцию внутренней экономики и наращивание экспорта.

В неолиберальном мире наращивание объемов экспорта происходит в обмен на рост золото-валютных резервов. Суть процесса сводится к тому, что, например, Китай, экспортируя произведенные айпады и так далее в США, вместо вывезенных реальных товаров (экспорт) получает новую запись на счет Народного банка Китая в Федеральном резервном банке Нью-Йорка (золото-валютные резервы). Далее Народный банк Китая переводит остаток денег с банковского депозитного счета в ФРС на депозитарный счет в ФРС, т.е. покупает государственные облигации правительства США.

Центральные банки Швейцарии и Японии, манипулируя обменными курсами своих валют, усиленно скупают доллары и евро. В случае, например, Японии, Центральный банк Японии, проводя валютные интервенции, увеличивает остатки в йенах на депозитных счетах коммерческих банков в центральном банке (т.е. у себя), и также увеличивает остаток в долларах на своем депозитном счете, открытом в Федеральном резервном банке Нью-Йорка. Следующей операцией Центральный банк Японии покупает облигации правительства США и так далее.

Насильственно-идеологическое разделение функций правительства и центрального банка, а также навязчивая идея о божественной важности золото-валютных резервов не позволяют центральным банкам Швейцарии и Японии понять, что вместо валютных интервенций они могли бы проводить товарные интервенции, покупая на рынке, например, айпады американо-китайского производства и раздавая их бесплатно своему населению. Бесплатно, потому что центральному банку ничего не стоит сгенерировать любую номинальную сумму собственных денег. И тогда и население было бы радо, и курс йены или франка упал. Но этого никогда не случится, потому что неолиберальные центральные банки никогда не думали и не будут думать о счастье и благосостоянии собственного населения, а золото-валютными резервами можно и поуправлять. Чем же еще центральному банку заниматься?

Однако, вернемся к глобализации, США, Китаю и тарифам на импорт.

СМ обсуждало ранее, что неолиберальная идеология уже давно спасовала перед Китаем. Экономическим смыслом экспорта товаров является импорт рабочих мест. Поэтому Китай продолжает экспорт товаров не потому, что ему нужны золото-валютные резервы, а потому, что ему нужны рабочие места. Если Китай этого делать не будет, то его ждет социальный коллапс существующей политическо-экономической системы. А побочным эффектом форсированной политики экспорта является рост золото-валютных резервов, т.е. номинальных денежных сумм на депозитных и депозитарных счетах в иностранных центральных банках.

Соответственно, США, импортируя товары из Китая, экспортирует рабочие места. Именно с этим процессом Кругман, Конгресс США и ко собираются бороться посредством введения импортных пошлин, препятствующих импорту товаров, развязывающих торговую войну и хоронящим идеи свободы внешней торговли и глобализации, являющихся базовыми положениями Вашингтонского консенсуса и неолиберализма. Однако, в понимании настоящей экономической сути процесса “импорт товаров/экспорт рабочих мест” неолиберализм начинает безнадежно буксовать.

С точки зрения суверенной страны США процесс выглядит следующим образом. США принимает корабли с реальными товарами в своих портах. Американское население наслаждается результатами чужого труда, потребляя эти товары. За это они зачисляют на счет Китая в Федеральном резервном банке Нью-Йорка доллары США. Однако, доллары США для суверенного государства США ничего не стоят. Именно по этой причине, экспорт – это издержки, а импорт – это выгода. “Издержки” и “выгода” в настоящем экономическом смысле – в смысле реальных ресурсов и реального труда населения.

Что происходит, когда население вынуждено больше работать, чтобы получить тот же объем реальных благ? Падает уровень жизни. Соответственно, Кругман и ко стремятся форсировать падение уровня жизни собственного населения, погрузить его в бедность и заставить работать больше, чем оно могло бы, если бы правительство США добровольно начало удовлетворять экспортные желания правительства Китая. Зачем же заставлять собственное население работать, производить товары и экспортировать их, чтобы ими наслаждались другие?

В противоположность неолиберальному нонсенсу, любое разумное правительство, заботящееся о благосостоянии собственного народа, должно вводить не пошлины на импорт, а пошлины на экспорт. Чем меньше страна экспортирует, тем больше ее население пользуется результатами своего труда. А если кто-то (Китай) хочет обменять результаты своего труда на записи на магнитных дисках в наших компьютерах, то какое разумное правительство будет сопротивляться? Только неолиберальное.

Страна “Х” сможет экспортировать свои товары в страну “Y”, только если страна “Х” желает сберегать в деньгах страны “Y”. Тот факт, что мировая торговля совершается в основном в долларах США, не меняет этого вывода, и валютный рынок позаботится о том, чтобы конечные сбережения происходили за счет валюты страны “Y”. Поэтому вывод выше применим не только к США как источнику мировой резервной валюты, но и к любой стране мира. В экономически разумном мире торговые балансы (разница между импортом и экспортом) всех стран будут равны нулю. Ни одна страна не захочет содержать иные страны (экспорт) сверх необходимого минимума (импорт).

Однако, в современном неолиберальном мире остается проблема потери рабочих мест в странах-импортерах. Кругман и ко считают, что самыми лучшими рабочими местами в США являются те, которые сейчас занимают китайские рабочие в Китае. Т.е. рабочие места, которые приносят 50-100 долларов в месяц. Ну что ж… после почти 40 лет эксплуатации собственного населения, выражавшейся в постоянном сокращении доли зарплат в ВВП, идеологии неолиберализма ничего не остается, как только заставить всех работать за 50-100 долларов в месяц, и только тогда наступит вечное счастье.

Существуют ли альтернативные решения? Конечно, но они не просты. Ведь тогда придется государству упорно работать, применять фантазию и изворотливость, проявлять лидерские качества и навыки управления и мотивации. Т.е. все то, чем современные политики категорически не обладают. Но самое страшное и анти-неолиберальное заключается в том, что государству придется играть активную (антоним слова “пассивный”) роль в экономике. Приблизительно такую роль, какую правительство Китая играло в китайской экономике на протяжении последних 20 лет, и которая позволила Китаю превратиться из отсталого аграрного государство в экономическую силу, которая наводит ужас на неолиберальный мир.

В решении этой, якобы, нерешаемой проблемы любому правительству любой страны можно начать с собственной инфраструктуры, образования, медицинского обслуживания, экологии, заботы о престарелых, пенсионерах и детях и так далее. Такие рабочие места невозможно экспортировать. Однако, нужен тот, кто будет за них платить. Ведь частному сектору они не интересны, либо его интерес не совпадает с интересами суверенного государства. И поэтому “тот, кто будет за них платить” – это государство, потому что иных желающих – нет.

 

Вывод

Развитые страны должны радоваться и пользоваться моментом, пока Китай готов освободить их от тяжелого труда и снабжать одеждой, игрушками и так далее. Высвобождающиеся трудовые ресурсы правительства этих стран могут и должны задействовать в других сферах экономики и особенно там, где рабочие места не могут быть экспортированы. Альтернативно, правительства могут заявить о новой “программе полетов на Луну”. Например, о программе борьбы с раком.

Однако вместо такого будущего правительства развитых стран выбирают обнищание и деградацию уровня жизни собственного населения посредством развязывания международной торговой войны. Неолиберализм “троит”, а население нищает, но продолжает верить. Вот только во что?